всем.
— А че я думать могу. У тя по бедрам текло. Че здесь думать-то. Хочу еще. Прям много. И как угодно. Это типа, — прищуривается он, — если мне отшлепать даешь себя раком, то я уважать меньше стану. Или что? Ну хочешь, ты меня отшлепаешь.
И цепляет ртом мой сосок, и зализывает его.
— Вася, — вымучиваю я из себя строгий тон, и сразу же смеюсь, — разговор серьезный сейчас!
— Я занят, — бормочет он.
После помощи Мире Никоновне с переездом в новый магазин, готовлю нам с боровом что-то наподобии пикника для посиделок в фруктовом саду.
Ваня гоняет на велике, а Сергей Степанович читает новости с планшета Кулака и требует, чтобы мы снова пересчитали его похоронные деньги. Вот же лис усатый и хитрый. Да он нас всех переживет!
Пикник придумываю, чтобы отвлечься от настырных волн переживаний. Что-то все последние длительные разговоры с Васей заканчивались моим разбитым сердцем.
Тело не уговоришь на надежду, оно помнит, как плохо было.
Наглый боров съедает большую часть того, что я притащила для пикника за первые минут десять. Спасибо хоть шоколадку оставил!
— Когда жениться на мне собираешься?
— Вася, — смотрю на него строго, хотя внутри стараюсь не лопнуть от смеха, — женщины замуж выходят, а мужчины женятся.
Он машет рукой, и вторую банку пива открывает.
— Неважно. Когда осчастливишь меня уже?
Вздыхаю, поправляя подол платья, тюльпаном юбки скрывающий мои ноги на земле.
— Да я конкретно не думала, не планировала. Это же ты предложил пожениться.
— Я могу хоть завтра. Ты что, свадьбы не хочешь, с платьем там и цветочками?
Вообще-то на свадьбу мне плевать, но возникает внезапный план. Свадьба — это идеальное событие, чтобы примирить Васильки и Кулака. Ну, никто не ссорился, но снять напряжение. И в маленьком городе все попрутся на праздник, если я смогу убедить ключевых персон принять приглашение.
— Будет свадьба, — твердо говорю я. — В Васильках. Гулять так гулять. Я даже похудею для платья.
— Зачем тебе худеть-то, — насупленный боров закидывает в рот кусочек моей шоколадки, — еще чего.
— Лучшее время для свадьбы — сентябрь, но мы не успеем, поэтому начало октября.
Естественно, господин Решака требует, чтобы мы женились в лучшее время, и вообще мы все успеем, потому что бабло. Ну конечно, не ему же свадьбу устраивать.
— Я усатого спрашивал про участки, — заводит Кулак и на примыкающие заросли указывает, — чтобы он нам их продал.
Смотрю на него словно окно из другой вселенной прорубили. Догадка эйфорией взмывает к мозгу, стараюсь подавить эмоции, чтобы потом от разочарования не умереть.
— Участки? — неспешно переспрашиваю. — Ты считаешь, нужны участки… нам?
Пьет из банки, с меня внимательного взгляда не сводит. Вспыхиваю, дрожь от сердца рябью барабанных ударов расходится. Почему… он так долго молчит?
— Забацаем дом тут. Да ему тут четыре гектара принадлежит, если на следующий блок выйти. А на границе поле, идеальная земля. До центра недалеко, а так — глушь. Хочу все выкупить. Нам хата большая нужна. Сделаем бассейн крытый, пацану над плечами работать надо. Плюс здесь разрешено полноценный этаж-подвал делать, я проверил.
Это совсем не так я представляла окончательный разговор. Захожусь расстерянностью такой, что не знаю куда смотреть. Виноградный сок через трубочку дую. Гляжу опять на Кулака напротив.
— Ты… как дачу имеешь в виду?
Он поводит плечом, и искоса взгляд возвращает.
— Не, как крепость на постоянку. Не элитный поселок, конечно, но мы же тут все знаем. У тебя есть чем заняться, мне есть чем заняться. До города недолго гнать. Пару дней в неделю будем маячить в центре. А чего нет?
От неожиданного счастья у меня в глазах резкость падает до минималок, наверно. Я не знаю, что сказать. Сжимаю ткань вокруг себя пальцами, и пытаюсь как-то сфокусироваться на Васе.
— Не нравится? — резковато спрашивает он.
— Очень, — выдавливаю тихо, — нравится.
С засадой в легких наблюдаю, как он расслабляется. Предлагает мне пива, но я не хочу.
— В квартире моей ремонт надо отфигачить. А твою продавать не будем. Хорошая же хата.
— У тебя… серьезные планы, — словно в прострации говорю.
— А че тон такой, удивленный? Нам еще с тобой спорткомплекс заканчивать, будь он неладен. Потом ремонт в детдоме, а лучше новое здание сразу. Вот одновременно и бетона намешают.
Переварию и переварию, кусок за куском. Слова за слово. Обещание за обещание. Я вообще никогда о семье не мечтала. Ну, последние лет восемь. Все происходящее сейчас ощущается как выигрыш самого крупного джекпота в истории человечества.
— Я люблю только тебя, знаешь, Вася? — еле различимо проговариваю.
Он немигающе смотрит на меня. Весь застыл.
— Если… если ты так серьезно, то я… потерплю только верность. Это все закончится, если ты предашь меня.
Кулак со вдохом пересаживается на порубленки и меня себе на колени прихватывает. На автомате за шею его обнимаю. А он мне рубит в лицо:
— О меньшем и речи не идет. Выбрасывай шелуху из башки, Алиса, что там кто говорит или говорить будет. Я тебя застолбил. И по-другому никак. А любым твоим кавалерам, сама знаешь, что будет.
Прикасаюсь к его виску губами. Сама чувствую, какая кожа у меня сухая.
Он цепляет мой подбородок, и боремся в поцелуе, кто кого. Он выигрывает, конечно.
— Я не хочу, чтобы ты Ваню усыновлял, только потому что женишься на мне. Это неверно. Он на большее заслуживает, извини. Он не прицеп какой-то.
Вася прикуривает и ржет.
Я ошеломленно рассматриваю его профиль, и ногой ему по колену заряжаю.
— Я оборвыша хорошо знаю, маленькая моя, получше, чем ты. Так что это ты извиняй. Мы с ним одной крови. Нежной ты у нас будешь, а я — это я. Сам бы я никогда. Ну и че? Это то, что ему и надо. Не нуждается Ваня в житухе с картинки-открытки. Никто, кто там побывал, никогда в нее и не поверит.
— В детдоме? — шепчу я.
— Ага, — волосы мне поправляет. — Именно, там вот. Так что, по закону сделаю, он по-другому точно не поверит. Вот стопудов.
— И ты, — сокрушенно выдавливаю, — и ты мне не веришь. Только если по закону сделаем.
Осознание на
